— От тебя его и сейчас нет, — сказал Новиков.

Он спросил:

— В Лондон-то тебе зачем?

Я улыбнулся и ответил:

— Джинсы себе куплю. Настоящие! Они там на каждом углу продаются. Буду петь в английский кабаках и зарабатывать фунты-стерлинги, а не советские рубли. Стану мировой знаменитостью!

Звонарёв ответил мне ухмылкой.

«Крылов предатель!» — шепнули сразу трое моих одноклассников (я узнал только шёпот комсорга Наташи Кравцовой).

— Топай к остальным, — сказал Новиков.

Он указал на школьников гранатой.

Я пожал плечами.

— Ладно. Но мой способ верный, пацаны. Подумайте. Зачем вам в тюрьму? Если можно преспокойно гулять по Лондону и дышать воздухом богатства и свободы.

К недовольно сверлившим меня взглядами десятиклассникам я не пошёл. Уселся около баррикады из парт, на полпути от учительского стола до школьной доски — солдаты промолчали. Черноволосый подошёл к приятелю.

Я неспешно настроил гитару. Память, будто по заказу, выдала мне слова модной сейчас песни «Отель 'Калифорния» группы «Eagles». Я отыграл вступление. Краем глаза следил за Новиковым и Звонарёвым.

— On a dark desert highway, — пропел я. — Cool wind in my hair…

Военнослужащие совещались, пока я отыгрывал длинную музыкальную композицию.

И лишь когда я накрыл ладонью струны, Звонарёв махнул рукой и сказал:

— Очкастый, поди сюда…

Глава 4

Оконные стёкла вздрагивали под давлением усилившейся на улице вьюги. Шторы едва заметно покачивались на сквозняке, словно на окнах неплотно закрыли форточки. Сквозь плотную ткань в кабинет литературы проникал рассеянный желтоватый свет, освещал повернутые в мою сторону лица десятиклассников и лица замерших около учительского стола солдат. Я встал — хрустнул коленными суставами. Поправил очки. Сжал в руке гриф гитары, окинул взглядом сидевших на полу школьников. Отметил, что по щекам Лидочки Сергеевой уже не текли слёзы. Заметил злой взгляд Наташи Кравцовой. Посмотрел на бледные лица Васи Громова и Лёни Свечина (парни будто бы одинаково страдали от ран). Заметил матовый блеск не прикрытых тканью коленок Оли Ерохиной.

— Очкастый, подойди к нам, — повторил Звонарёв.

Он ткнул в моём направлении стволом автомата, словно указкой. Военнослужащий шаркнул ногами по полу — на шаг отодвинулся от стола. Сжимал рукоять АКМ.

Я повернулся к одноклассникам спиной. Медленно и плавно чуть отставил в сторону руку с гитарой. Вторую руку поднял на уровень груди, развернул её ладонью к солдатам.

Пробормотал:

— Иду.

Крохотными шагами добрался до стола. Отметил, что Новиков встретил меня с гранатой в руке, а Звонарёв пальцем накрыл спусковой крючок. Растянул губы в улыбке и подумал: «Параноики».

— Берёте меня в Лондон, пацаны? — сказал я.

Остановился около стола, поставил на пол гитару, сложил руки на головке грифа. Очки снова перекосились, но я к ним не прикоснулся. Представил, как выглядел сейчас со стороны — мысленно сплюнул.

— Берём, — сказал Новиков. — Нам-то что? Лондона на всех хватит.

Он запрокинул голову, смотрел на меня снизу вверх.

Звонарёв указал стволом на мой подбородок.

— Что там у тебя за способ? — спросил он.

— Это… пацаны…

Я указал на почти пустую бутылку «Русской».

Сказал:

— … Можно мне глоток? Для храбрости. А то руки дрожат.

Показал солдатам чуть шевелившиеся пальцы моей правой руки. Военнослужащие не улыбнулись. Новиков придвинул ко мне бутылку, звякнул об неё гранатой.

Я снял крышку, сделал глоток — водка показалась совершенно безвкусной. Скривил губы, прижал к ноздрям руку. Новиков выдернул бутылку у меня из руки.

— Пацаны, нам надо купить билеты на самолёт, — сказал я.

Солдаты переглянулись.

— Это и есть твой «способ»? — спросил Новиков.

Я кашлянул. Заглянул в автоматное дуло. Дёрнул плечом.

— Вы не поняли, пацаны, — сказал я. — Фишка в том, что с билетами мы попадём на борт самолёта официально, по всем правилам. Как обычные пассажиры. И нас оттуда никто не прогонит.

Посмотрел на солдат.

— Понимаете? — спросил я. — Внутри самолёта английская территория. Мы окажемся там законно. И нас оттуда не достанут ни кгбэшники, ни даже финны. И англичане не прогонят.

Развёл руками — ствол автомата дрогнул.

— Билеты… и всё? — спросил Звонарёв.

Новиков хмыкнул.

Я покачал головой.

— Это не всё, пацаны.

Вновь опёрся о головку гитарного грифа.

— Без советских заграничных паспортов билеты нам никто не купит и не продаст, — сказал я. — Понимаете? У вас есть такие паспорта? Сомневаюсь. У меня так его точно нет.

Взглянул на бутылку «Русской» — Новиков тут же придвинул её к себе.

— Но заграничные паспорта, — сказал я, — это не всё, что нам нужно. Даже с паспортами в Англии мы никому не будем нужны. В любой момент нас могут попросить покинуть территорию.

Повёл плечом, спросил:

— А что вы хотели? Капитализм. Товарно-денежные отношения: ты мне — я тебе. Это вам не от каждого по способностям и каждому по потребностям. Но мы с вами можем им кое-что дать в обмен на политическое убежище.

Я улыбнулся и добавил:

— Кое-что очень для них ценное!

Замолчал, посмотрел в глаза сперва Новикову, затем его напарнику.

— Что? — спросил Звонарёв.

— Мы можем привезти натовцам командира Рудогорского погранотряда полковника пограничных войск КГБ СССР, — сказал я. — Вы только вдумайтесь в эти слова: дадим им настоящего полковника КГБ!

— И как мы его…

Новиков не договорил — взглянул мимо меня: на сидевших около стены с классной доской школьников.

— Правильно, — сказал я.

Указал пальцем в пол.

— Там, внизу, сидит тот, кто станет нашей пропиской в Лондоне: полковник Кравцов, — заявил я. — Всего-то и нужно: доставить его в самолёт до Англии. И будет нам счастье! Понимаете меня, пацаны?

Я снова посмотрел на лица солдат — поочерёдно.

— Кравцова? — переспросил Звонарёв.

Он недоверчиво хмыкнул, скосил взгляд на лицо своего напарника.

Новиков сощурил глаза, почесал гранатой щёку.

— А что тут сложно-то? — спросил я. — Проблема только в паспортах. Понятия не имею, как долго их делать. А вот с полковником я никакой проблемы не вижу. Кравцов уже здесь. А у нас его дочь.

Не обернулся, но ткнул большим пальцем себе за спину. Откуда послышался возмущённый Наташин крик: «Крылов!..» Вася Громов вслух назвал меня не Котёнком, а самкой собаки.

— Всех заложников мы всё равно не увезём, — сказал я. — А в самолёт возьмём только Кравцова и его дочь: мне так кажется. Лишние там ни к чему. Поэтому нам нужен полковник и пять паспортов…

Один за другим сгибал пальцы на правой руке.

— Вам два паспорта, паспорт для меня, и по одному для полковника и его дочурки, — перечислил я. — Все вместе зайдём на английскую территорию. Там и останемся. Вот так вот: ничего сложного. И уже завтра мы с вами преспокойно полюбуемся Биг-Беном!

Опустил руки, провёл пальцем по струне — та дрогнула и тихо простонала.

Сказал:

— Полковника обменяем на нескольких девок. Всё равно к автобусу мы всех не уведём. Я уже прикинул: пятеро точно сами не пойдут. Вот в обмен на них потребуем паспорта и полковника. А в придачу к девчонкам отдадим раненого: не тащить же его с собой на руках.

Новиков ухмыльнулся, посмотрел мне в глаза.

— Очкастый, ты же сам говорил, что у того паренька важный папаша, — сказал он.

Я отметил, что автомат Звонарёва всё так же посматривал мне в живот; кивнул.

— Вот именно, — сказал я.

Чуть склонил над столом голову, прошептал:

— Его батя начальник погранзаставы. Нафига его злить? Ради чужих детишек он не будет погонами рисковать. Пропустит нас в финку, как миленький! Ему прикажут — он исполнит. А мы обменяем полкана на шестерых школьников. Выгодный обмен: для всех!

Вновь задел струну — та поддержала мои доводы тихим дребезжанием.