Когда они зашли в палату, Мадлен уже заснула. Эдвард присел рядом на табурет и попросил Елению оставить их. Он хотел остаться наедине с любимой женщиной, когда она откроет глаза и узнает его.
После ранения Мадлен выглядела ужасно, постарев сразу лет на десять. Ранее прекрасная алебастровая кожа теперь чуть ли не просвечивала и плотно обтягивала скулы, словно пожелтевшая пергаментная бумага, огромные темные круги под глазами, запавшие щеки, бескровные губы, выцветшие волосы. Такой Мадлен была сейчас.
Когда Эдвард впервые увидел её, то испытал ужас, который ранее никогда не испытывал. Он неожиданно понял, что мог, действительно, её потерять. Тогда ком застрял в горле, и несколько минут он не мог говорить, а когда протянул руку к Мадлен, чтобы дотронуться до неё, то увидел, что его пальцы дрожат. Еления, Бердайн, целительница Огдэн тоже заметили это, но в тот момент ему было плевать на то, что у его слабости есть зрители.
В тот миг принца Ровении Эдварда Данери беспокоило только то, что его любимая женщина не приходит в себя уже много дней и выглядит так, словно уже отдала Богам душу.
Сейчас он уже привык к её внешности, поскольку двое суток почти не отходил от больничной постели, составляя компанию Елении, наконец-то познакомившись со своей будущей, так называемой, падчерицей из другого мира.
От нечего делать они много разговаривали. То, что Еления из другого мира, после громкого суда над ней уже не для кого не являлось секретом, и можно было без опасения расспрашивать о нем.
Данери был удивлён интересными рассказами девушки, поняв, что все миры одинаковы в своей жестокости к более слабым и беззащитным, в том, что и там стремятся к власти, которую определенные индивиды стараются заполучить любыми путями. Он был удивлён рассказами о машинах без магии, об огромных поездах, самолётах, лекарствах.
— Я правильно понял, что ты в наш мир попала с помощью Оливара Варниуса, и он много лет провёл в твоём мире?
Получив утвердительный ответ, мужчина задумался. Знания бывшего принца империи о другом мире нужны им. Необходимо будет встретиться с Оливаром Варниусом, сильнейшим магом и ученым. Ему есть что предложить тому в обмен на информацию о другом мире.
Глава 66
Эдвард Данери долго ждал пробуждения Мадлен. Потом также долго ждал, когда её снова осмотрят целители, проведут все необходимые обследования и процедуры. Затем неожиданно заявилась Верховная Фурия, смерившая его недоброжелательным взглядом, и подробно расспросившая Мадлен о самочувствии. А после всего раненая Фурия вдруг снова заснула, не успев перекинуться с ним даже парой фраз.
Главный советник по безопасности императора Ровении запасся терпением и принялся снова ждать, и не заметил, как сам задремал, сидя на неудобном табурете. Проснулся от ощущения, что падает в пропасть. Резко открыл глаза и понял, что прекрасные фиалковые глаза Мадлен внимательно смотрят прямо на него изучающим взглядом.
Ее взгляд был странным и не очень понравился Эдварду. Она так его разглядывала, словно пыталась найти ответ на сложный вопрос, связанный с ним.
— Как чувствуешь себя? — хриплым от дремоты голосом настороженно поинтересовался Данери.
— Вроде, хорошо, — с мимолетной улыбкой тихо ответила Фурия, прикрыв глаза, и, видимо, прислушиваясь к своим внутренним ощущениям. — Меня предупредили, что ты приехал.
— Предупредили? — хмуро переспросил ровенец. — Как-то звучит… не очень обнадеживающе.
— Для чего? — Мадлен уже снова внимательно на него смотрела.
— Для предстоящего разговора.
— Сейчас? — искренне удивилась она, а в огромных глазах отразился испуг.
— Если ты в состоянии меня выслушать, то, пожалуйста, давай поговорим. Сейчас. Больше не откладывая, — Данери очень серьезно смотрел на неё. — Я очень испугался, когда узнал о твоём ранении. Больше не хочу терять ни минуты впустую. Если у тебя есть желание…
Мадлен нерешительно кивнула ему.
— Мадлен, я много причинил тебе горя. Причём осознанно. В силу специфики своей профессии. Я это признаю, — начал Эдвард, а в фиалковых глазах отразилось страдание. — Но двадцать лет назад я не мог поступить иначе. Возможно, ты считаешь по-другому, думаешь, что каким-то образом я мог дать знать о себе или о своём задании, но нет — не мог. Более того, я хотел, чтобы ты забыла меня и начала все сначала.
Мадлен перестала буравить его взглядом и стала смотреть в сторону, а Эдвард почувствовал, что летит в пропасть.
— Я никогда не знал, сколько продлится очередное задание. У меня и до тебя были женщины, которых я оставлял. Надолго. Навсегда. Никто не ждал меня. Все они выходили замуж за других мужчин. Когда я приступил к очередному заданию, я полюбил тебя, но когда пришло поручение немедленно внедриться в ряды членов Невидимой Ровении, поскольку представится возможность, я ни секунды не сомневался. Это было моей работой, моим долгом перед Ровенией, как военного разведчика, как одного из Хранителей.
Эдвард замолчал, с трудом сдерживая волнение. Нелегко было признаваться в том, что он не сомневался в том, оставить Мадлен или нет.
Мадлен же прикрыла глаза. По впалой щеке скатилась одинокая слезинка. Тонкие пальцы смяли одеяло и застыли.
— Пожалуйста… — голос мужчины от испытываемого волнения прервался, — не плачь. Я должен все рассказать, чтобы у тебя на мой счёт не осталось иллюзий.
Мадлен открыла глаза, полные невыплаканных слез, и молча уставилась на Эдварда.
Их взгляды встретились, и она увидела, как серьезное лицо напротив приняло очень решительное выражение. Фурия тяжело вздохнула: выслушивать откровения любимого мужчины было очень нелегко.
— Поначалу я не предполагал, что ты решишь не выходить замуж и основать приют для детей, — ты всегда была так красива и обворожительна, поклонники толпами ходили за тобой… когда узнал… уже спустя несколько лет… тогда в первый раз я понял, что сделал тебя несчастной… и понял, что я лишился настоящего бриллианта.
Эдвард заметил, как дрогнуло пожелтевшее от болезни лицо Фурии, как строго поджались бледные губы, и неожиданно почувствовал страх. Он отчётливо понял, что Мадлен может не простить его. Скорее всего, она не простит. Какая нормальная женщина простит?.. Что ждёт его тогда?
Но он решил быть честным до конца.
— Я тоже не ждала тебя, — тихо пробормотала Фурия. — Я считала, что ты умер, — последнее слово Мадлен прошептала совсем бесцветным голосом.
Данери нахмурился, ему стало вдруг тошно от самого себя, от того, сколько горя он причинил этой необыкновенной женщине, но исправить что-либо он был не в силах.
— Иногда до меня доходила о тебе информация, я знал, что у тебя все хорошо, и старался не думать о тебе, — глухим голосом продолжил он, еле сдерживаясь, чтобы не броситься к Мадлен и не сжать в объятиях. — Специально выкидывал из памяти все мысли о прошлом, связанным с тобой. Когда узнал о гибели ребят из полиции, с которыми тесно работал, стало тяжело… После этого стал более пристально следить за тобой, и влюбился во второй раз. Уже в другую Мадлен, в ту, какой ты стала. Повзрослевшую, очень серьёзную, ответственную, добрую. Когда узнал о готовящемся нападении «невидимок» на приют, понял, что должен вмешаться, даже если потом меня раскроют. Я не мог тогда помочь лично, но отправил Диннара. После этого выкинуть о тебе мысли уже не получалось. Хотя я все ещё пытался.
Эдвард замолчал. Некоторое время в палате стояла тишина. Они просто смотрели друг на друга, и в фиалковых глазах Мадлен он не видел того, чего желал. Прощения, понимания. Их не было. Лицо молодой Фурии стало строгим и хмурым.
— Когда помог вытащить вас из поместья Варниуса, когда впервые за много лет так близко увидел тебя, прикоснулся к тебе… понял, что кроме тебя мне никто не нужен. Это стало для меня откровением. Я не знал, что ты так глубоко проникла в сердце… Я знаю, все то, что я рассказал тебе, это не то, что хотела бы услышать женщина от влюблённого в неё мужчины… Но за мою долгую жизнь у меня было столько личин… мне необходимо, чтобы ты знала, какой я на самом деле, знала, что я не идеальный, не романтик. Сможешь ли ты прожить со мной всю жизнь, зная, что я такой?