И тут наступает смерть.
10
Боль была рядом, но как бы вне его. Она сидела очень близко, и он знал, что она очень близко, совсем рядом, но пока он не шевелился, боль тоже сидела спокойно, но стерегла каждое его движение. И стоило ему хоть чуть-чуть шевельнуться, как она молниеносно делала выпад, и миллионами раскаленных игл пронзала его тело и студенисто колыхающийся мозг. Но боль сигнализировала, что он жив, и это было главным, а все остальное – второстепенным, и даже эта нечеловеческая боль, потому что должным образом настроенное сознание может преодолеть и победить любую боль.
Далеко не сразу и не полностью, но Рангар это сделал, и боль отступила, но по-прежнему подстерегала в засаде. И чтобы закрепиться на отвоеванной территории и заставить боль отступить еще дальше, он приподнялся на локте и огляделся, до крови прокусив губу и едва удержав рвущийся из груди стон, ибо боль не собиралась сдаваться и бросила в бой все свои резервы.
У Рангара потемнело в глазах, но он все же рассмотрел, что лежит на циновке из душистых трав в совершенно пустой комнате с голыми белыми стенами и потолком, а рядом на такой же циновке сидит седой старик, одежду которого составляла лишь простая полотняная накидка. И лишь живым огнем сверкавший на его груди символ Лотоса в обрамлении венка хрустальных листьев – знак, который, как уже знал Рангар, мог носить только один человек на всем Коарме, – подсказал ему, кто сидит рядом. Совсем не пронзительным и огнистым, а мягким, мудрым и чуть грустным взглядом Верховный Маг Лотоса смотрел на Рангара. И голос его не гремел и не рокотал, а звучал тихо и чуть надтреснуто, когда он увидел, что Рангар очнулся:
– Я знаю, что вам сейчас очень больно, Рангар Ол. Конечно, я бы мог уменьшить и даже вообще снять боль… но от этого значительно снизится эффект от проведенного сеанса. Некоторое время вы должны будете оставаться наедине с собой, бороться с болью… и вспоминать.
Рангар напрягся. Голова его была будто стянута огненным обручем, и в ней царило странное ощущение гулкой, болезненной пустоты, причем пустота была осязаемой, почти плотной, как жидкость, и резким движением ее, казалось, можно расплескать. Делать этого, однако, очень не хотелось, потому что при этом в мозгу будто взрывалось что-то, и обжигающая боль пронизывала все его существо. "Вакуум-термитный заряд", – вспомнил он, и раскаленный обруч так сдавил голову, словно стал короче на несколько сантиметров. "Сантиметр, сантиметр, – пронеслось в голове Рангара, – это сотая часть метра, единицы длины в моем мире". Стена в памяти по-прежнему стояла, но в некогда прочном монолите образовались мелкие и крупные трещины.
– Пошли трещины по стене? – словно прочитав его мысли, спросил Верховный Маг.
Рангар не удивился, что тот знает, сейчас он ничему не удивлялся, он был как губка, переполненная водой, только вместо воды в ней обреталась боль.
– Сейчас я расскажу то, что увидел и смог понять, – произнес Верховный Маг. – Прежде всего вы – иномирянин, Рангар Ол. Это уже ясно. И прибыли сюда, как сами это представляете, с другой грани Кристалла, который в вашем воображении есть модель Мироздания. Кстати, наши представления о нем… достаточно близки к вашим, скажем так, но мы как бы смотрим с другой стороны. Впрочем, речь не об этом. На вашей родине произошла некая глобальная катастрофа… суть ее я уловить не смог… и что-то очень плохое случилось с вами лично. Эти события разъединены как во времени, так и в пространстве, и в то же время их связывает нечто… и вновь я не понял, что именно. Если же говорить об эмоциях, то они гораздо ярче, острее и болезненнее, когда воспоминания касаются вашей личной трагедии. Увы, и на сей раз я спасовал перед ее точным смыслом… там что-то было связано с взрывом и гибелью любимого вами человека, причем вы с отчаянием и яростью вините в происшедшем себя… но тут образы и эмоции достигают такой пронзительной силы и яркости, что перехлестывают через болевой порог восприятия, и я, например, ощущал все как хаос из боли и жутких образов, причем кто-то или вы сами, а может, и то и другое вместе, наложили мощный запрет на эту тему… но как раз с этим связано ваше пребывание здесь, и цель, о которой вы так часто пытались вспомнить, разрушив запрет… но этого вам так и не удалось.
– Но хоть что-то?.. – с трудом шевельнул губами Рангар.
– Что-то, бесспорно, удалось. С помощью священного Лотоса и нашей вы смогли-таки преодолеть несколько барьеров и запретов, но этот оказался наиболее сильным. Кроме всего прочего, у меня сложилось впечатление, будто бы кто-то упорно и умело уводил ваши мысли и ассоциации с опасного пути…
Альвист Элгоэллас эль-Тайконд еще что-то говорил, но Рангар уже спал, измученный болью, и она во сне отступила, и снились ему яркие, цветные сны из прошлой жизни, и вопреки логике свершившегося были они полны оптимизма и радости…
Он все забыл, проснувшись, но осталось удивительно чистое и светлое мироощущение, состояние редчайшее, когда кажется, что ты един с миром и мир един с тобой, и вокруг благоухают дивные цветы, и дорога, по которой идешь, усыпана лепестками, и вот-вот случится что-то непременно хорошее, и глаза любимой, напротив, лучатся любовью и радостью, и ты смотришь в них и тонешь в щемящем океане беспредельного счастья… Он не мог сказать, случалось ли с ним такое в прошлой жизни, скорее всего нет, всегда что-нибудь мешало… но уже в теперешней это было впервые, точно.
И еще произошло немаловажное: боль, отступив во сне, так и не вернулась. Зато возвратились силы, и ему даже показалось, что их стало больше, ибо бурлили они в нем, как соки в просыпающемся весной дереве.
Рангар, Фишур, Тангор и Тазор сидели в недоброй памяти ресторане, однако настроение у всех четверых было превосходное. Они выбрали этот ресторан по настоянию Рангара, словно желавшего подчеркнуть этим свое полное выздоровление и восстановление душевных и физических сил. Легко усматривался в этом и вызов, который бросал Рангар ополчившимся против него силам. "Плевать мне, знаете ли, на вас, – излучала вся его фигура, – мне весело и я отдыхаю, где и как того хочу". Мажорное настроение передалось и его друзьям. Только Фишур с некоторой озабоченностью переваривал слова Рангара о том, что он, Рангар, ожидал несколько большего от визита в Храм Лотоса. Пожав плечами, Фишур проворчал:
– Не вижу повода для особого веселья, Рангар, кроме как твоего чудесного исцеления. Главного ты ведь так и не добился, и стена в памяти уцелела.
Рангар весело расхохотался, давно не чувствуя себя так хорошо и непринужденно.
– Ты меня не так понял, друг мой Фишур, – произнес он, все еще смеясь. – Треснула, треснула стенка, треснула, проклятая! И хотя она еще стоит и падать пока не собирается, все больше и больше просачивается сквозь нее, через трещинки эти, и я понемногу начинаю вспоминать цельное! Конечно, я надеялся, что она и вовсе рухнет, да, видать, чересчур уж крепко постарались неведомые строители…
– Ну и как? – спросил Фишур с интересом.
– Кое-что я вам расскажу, конечно. Пока только то, в чем уверен сам. Во-первых, и, возможно, самое главное: я – иномирянин. Я вообще не с Коарма.
– Откуда же ты? – недоверчиво спросил Тангор. – С Небесного Острова?
– В каком-то смысле – да. Но не с того, куда улетают души умерших. Небесных островов – я имею в виду звезды – невероятно много. И я – с какой-то из них. А может быть, и с еще более далекого далека.
Фишур прищурился, скрывая блеск вспыхнувших глаз.
– Ты можешь сказать более конкретно? – спросил он, отхлебнув вина.
– Пока нет, – ответил Рангар. И тут некоторая двусмысленность вопроса дошла до него. Он удивленно поднял бровь.
– В каком смысле – более конкретно? В смысле точных… м-м-м… небесных чисел, определяющих местоположение моего мира?
Словосочетание "универсальные космические координаты" Рангар перевел как "небесные числа" по аналогии с "морскими числами", используемыми местными мореплавателями в качестве координат, и теперь с интересом ожидал ответа Фишура.