Волкова установила микрофон на стойку рядом с Рокотом и ушла в том же направлении, куда недавно удалилась Изабелла. Я проводил Алину взглядом. Увидел, как Рокотов поправил на плече ремешок гитары и начал отсчёт для музыкантов.

Мысленно я повторил вслед за Сергеем: «…Два. Три. Поехали!»

Услышал музыку и голос Рокотова:

— Под луною и при луне я с тобою танцую…

Первые четыре песни исполнил Рокотов.

На репетициях Сергей сообщил Изабелле, что на концерте нельзя сразу же «палить из главного орудия». Он объяснил подруге, что такое «разогрев», и для чего тот необходим «Солнечным котятам». Сказал, что при помощи «разогрева» «мы дождёмся» опоздавших и «настроим» публику на восприятие основной части выступления ансамбля. «К тому же, — сказал Рокот, — под Алину у нас только восемь песен. Семь, если не считать забракованную „Я рисую“. Ёлы-палы, это очень мало! Этого точно не хватит на два часа концерта. Не крутить же нам Алинкины песни по кругу, как ту пластинку». Рокотов лично составил расписание концерта (как те списки для «детских танцев»). И выдержал споры с музыкантами, лишь слегка изменив свой план.

Пятой в списке Рокот он поставил «Комсомольское лето».

Волкова взяла со стойки микрофон, подошла к краю сцены. Остановилась напротив меня и моей мамы, которая сидела через два ряда у меня за спиной. Прослушала короткое вступление.

Её завитые волосы словно искрились. Ярко-голубые глаза певицы блестели подобно огранённым драгоценным камням. Я увидел на Алинином лице улыбку; на щеках Волковой заметил ямочки.

— Крепнет молодая смена… — пропела Алина.

Я замер, не шевелился. Пристально смотрел певице в глаза. Мне почудилось, что собравшиеся в зрительном зале люди, как и я, затаили дыхание — при первых же звуках Алининого контральто.

Алина вернула микрофон на стойку около Рокотова.

Музыка стихла.

В зале воцарилась тишина.

— Какой же у неё голос… — сказала сидевшая рядом со мной журналистка.

Слова Григалавы утонули в рёве грянувших в зале запоздалых оваций.

Рокотов намеренно превратил программу сегодняшнего выступления в эмоциональные качели.

Каждую песню из репертуара ВИА «Солнечные котята» (где солировала Алина) он чередовал с хитами советской эстрады в своём исполнении: «Олимпиада-80», «Море», «Синий иней»…

Голос Рокотова постепенно выводил гостей концерта из навеянного Алининым пением забытья. Те оживали; вновь осознавали, кто они и где находились. Чтобы уже своей следующей песней Волкова вновь обездвиживала их, овладевала мыслями и фантазией слушателей: будто сказочная сирена, что очаровывала моряков.

— Ты возьми моё сердце на память, — пропела Алина. — Пусть согреет оно твои руки…

Волкова замерла у края сцены. Её взгляд медленно скользил по лицам застывших в креслах слушателей. Мне чудилось, что кресло подо мной вибрировало от звуков Алининого голоса. Я чувствовал, как по моей коже вновь и вновь пробегали мурашки. Но сейчас я не смотрел Алине в глаза — наблюдал за реакцией на её пение собравшейся в зале публики. Вспомнил, что «Ты возьми моё сердце» Рокотов намеренно расположил в списке композиций в финальной части концертной программы.

«Бомбанём напоследок», — сказал Рокот на репетиции. Никто не переспросил у Сергея, что значило его выражение «бомбанём»: мы представляли, какое впечатление производила песня «Ты возьми моё сердце» на людей, что слушали её впервые. Музыканты тогда ухмыльнулись. Улыбнулся и я, когда из динамиков по залу полились звуки знакомой мелодии. Не сомневался, что в тот же момент улыбалась в предвкушении и Белла Корж, которая пряталась сейчас от взоров публики за сценой.

Видел, как Дарья Матвеевна вцепилась руками в подлокотники, не заметила, что на левом лежала рука Слуцкого. Московский фотограф словно не чувствовал, что ногти журналистки впились в его предплечье: он смотрел на сцену. Олег не сводил глаз с лица Волковой — как и почти все собравшиеся сейчас в главном зале ДК зрителей. Я видел, как сидевшие рядом со мной люди, не моргая и едва дыша, следили за губами певицы. Замечал, как они вздрагивали и стискивали зубы, повинуясь заложенным в песню посылам…

— … Я кричу: «Не уходи!» — разрывал сердца слушателей Алинин голос. — Сердце рвётся из груди…

Музыка стихла.

Волкова улыбнулась — вернула Рокотову микрофон и снова повернулась лицом к зрителям.

Я первый встал с места и поблагодарил Алину за пение. Мои аплодисменты в притихшем зале прозвучали пугающе громко, показались одинокими.

Но они сделали своё дело.

Я увидел, как вслед за мной встали на ноги московские гости. Григалава хлопала в ладоши, а вспомнивший о своей работе Слуцкий фотографировал артистов. Я рупором сложил около рта руки и крикнул: «Браво!». Будто произнёс «волшебное» слово. Услышал позади себя восторженный вскрик Кукушкиной и голос моей мамы. Заметил, как впереди, справа и слева от меня зашевелились в зале люди. Они сбрасывали оцепенение, возвращались в реальность. Они один за другим поднимались со своих мест. Шумно выдыхали. Охотно присоединяли свои овации к моим несмолкающим аплодисментам.

На щеках Волковой я вновь увидел ямочки.

Мне почудилось, что в Алининых глазах блеснули слёзы. Но певица не плакала — она нерешительно улыбалась и следила реакцией зрительного зала.

Рокотов шагнул к стойке, поправил микрофон, подал сигнал музыкантам.

И тоже улыбнулся.

Мне показалось: гости сегодняшнего концерта не запомнили, какую музыкальную композицию исполнил ВИА «Солнечные котята» после «Ты возьми моё сердце». Все (и я в том числе) не прислушивались к словам песни Рокота — приходили в себя после Алининого пения. Мне чудилось, что в зале ещё витали отзвуки припева предыдущей песни: «Я кричу: „Не уходи!“ Сердце рвётся из груди…» Голос Рокотова их не заглушал. Именно такую реакцию зрительного зала и предсказал на репетиции Сергей.

— Ёлы-палы, всем будет глубоко по барабану, что мы исполним после «Ты возьми моё сердце», — говорил Рокот. — Слабаем простенький медляк: что-то из старого — пусть слегка успокоятся. Потом взбодрим их «Не забывай». Хороший вариант, я считаю. А Алина напоследок отшлифует их эмоции своим «Небом молодых». И всё: закруглимся. Концерт окончен.

Концовка композиции «Небо молодых» ещё звучала из динамиков, когда на сцену вышла Изабелла Корж. Белла приняла из рук Волковой микрофон, поблагодарила участников ВИА «Солнечные котята» за выступление — гости концерта поддержали её слова овациями. Выразила признательность дирекции Дворца культуры за прекрасно организованное мероприятие. Сказала спасибо зрителям за внимание и поддержку музыкантов. Торжественно объявила об окончании «музыкального вечера».

После концерта я провёл московских гостей по запутанным коридорам Дворца культуры.

Оставил Григалаву и Слуцкого на том самом месте около окон, где перед Новым годом беседовал по душам с Чагой; пообещал, что приведу к ним Алину.

Пошёл в репетиционный зал — застал там привычную сцену: всё ещё наряженные в сценические костюмы музыканты сидели вокруг стола, курили, позвякивали гранёными стаканами. Вдохнул запахи табачного дыма и портвейна. Поздравил артистов с успешным выступлением, поцеловал Алину. Шепнул Волковой о том, что её ждёт журналистка.

— Поговоришь с ней?

Алина кивнула.

— Всё будет хорошо, — сказал я.

Волкова вздохнула.

Я сообщил музыкантам, что на десяток минут украду у них вокалистку. Бурый пожал плечами, Веник обронил незлую шутку, Чага нахмурился, а Рокот подмигнул нам и отсалютовал стаканом. Изабелла поправила складки на Алинином концертном платье и шепотом пожелала нам удачи. Волкова взяла меня под руку — я отвёл её к скучавшим около окон москвичам.

— Здравствуй, Алина, — сказала журналистка. — Помнишь меня?