Короче, мечтает девка о карьере училки и личном дворянстве, флаг ей в руки и барабан на пузо. Авось и станет, когда-нибудь под-полковницей, ну или, в зависимости от сексуальных пристрастий супругов, над-полковницей.
Что же касаемо моего участия во всей этой истории, получилось так. Прошлым днем Маша сидела в корректорской, редактировала письмо какого-то крестьянина, жаловавшегося на некачественную работу паромной переправы через Дон, мол, «халтурють, рейсы задерживають необоснованно и деньги лишние деруть нечистоплотные на руку паромщики».
Как-то неожиданно она запела услышанную на дне рождения троюродного братца «На сопках Манчжурии». Её чистый звонкий голосок, а главное незнакомый мотив и глубокий патриотический текст привлекли внимание главреда Федора Саввича Гаевого, проходившего по случаю мимо распахнутой настежь по причине невыносимой летней жары двери кабинета.
Федор Саввич и сам в начале века принимал участие в тех событиях в чине штабс-капитана от артиллерии, был неоднократно ранен, потерял много боевых товарищей, поэтому немудрено, что грустная песня в исполнении временной сотрудницы буквально взяла за душу пожилого мужчину. Гаевой дотошно расспросил растерянную девчонку, где и при каких обстоятельствах она впервые услышала эту песню. В результате выяснилось, что неподалеку от Климовска в каком-то селе Бобровка проживает юный уникум, сочиняющий не только тексты, но прекрасные мелодии. Как результат главный редактор на неделе собирался съездить в Бобровку, чтобы лично посетить Владимира Зубова, а тут, что называется, поэт и композитор собственной персоной нагрянул в уездный город. Амбициозная сестрица, воспользовавшись данным обстоятельством, что называется, решила подзаработать пару-тройку рейтинговых баллов в глазах человека, от мнения которого во многом зависит оценка её трудовой деятельности. Вот такая хваткая оказалась Мария Михайловна Матвеева, прям горжусь ею.
На её, (как впоследствии оказалось) и на моё счастье главный редактор оказался на месте. Невысокий седой как лунь мужчина лет под шестьдесят с изборожденным ранними морщинами лицом и шикарными пышными усищами, переходящими на щеках в не менее пышные бакенбарды. Подбородок тщательно выбрит. Умный взгляд глубоко посаженных синих глаз из-под кустистых бровей. Гаевой хоть и был облачен в цивильный костюм, военная косточка в нем чувствовалась. К тому же, обязательный к ношению полный бант ордена «Святого Андрея Первозванного» лишнее подтверждение тому, что человек не отсиживался в тылу на теплой интендантской должности.
После представления сестрицей доставленного «на блюдечке с голубой каемочкой» братца, чем-то озабоченное лицо гравреда буквально расплылось в лучезарной улыбке. Прям Дедушка Мороз, бороды из ваты не хватает, впрочем, и усов с бакенбардами вполне достаточно за эту роль.
— Так это вы, молодой человек, являетесь автором столь чудесных строф и не менее чудесной музыки? — Федор Саввич задал вопрос буквально в лоб.
М-да, неловкая ситуация получается. Назваться автором, как-то не очень честно по отношению к настоящим сочинителям. Признаться в своем иномирном происхождении — однозначно оказаться в цепких лапах сотрудников какого-нибудь «Центра по изучению демонических проявлений», ну или чего-то подобного. Сказать, что услышал неведомо где и незнамо от кого, можно, конечно, но жаба душит, ибо непременно найдется какой-нибудь ухарь, что присвоит слова и музыку, на этом еще и зарабатывать начнет. Неожиданно мне на помощь пришла Мария:
— Да ты не стесняйся, братец. — Ага, вот меня уже и братцем величают, а не Вовкой или вовсе несносным мальчишкой. Явное достижение. — Прасковья Григорьевна про твои таланты много чего поведала. А еще я собственными ушами слышала, как ты играл на своем дне рождения… и пел песенки, о существовании коих я раньше и не подозревала.
Спасибо, сестрица, сдала, так сдала, по полной. Теперь мне и деваться-то некуда. А чего скромничать, коль подфартило оказаться в иной реальности. Оно кто-то и скажет, что плохо воровать чужие песни и стихи, но кто меня осудит, если сам не признаюсь. А с совестью я в ладах, то есть угрызений не испытываю. Согласный, буду автором.
— Ну да, пришло как-то на ум, типа Муза осенила. Это после того, как дядька Макар Шепитько много чего порассказал о той давней войне в Корее и Манчжурии. Крепко мы тогда врезали япошкам, но и наших тоже много полегло…
Горький вздох из груди пожилого вояки и прозрачная слеза ненароком скатившаяся по его щеке неожиданно прервали мою вдохновенную речь. Макар Шепитько на самом деле проживает в Бобровке, он действительно в конце прошлого века принимал участие в боевых действиях на территории Северного Китая и Корейском полуострове. Под хмельком любит поведать не всегда правдоподобные байки о той войне всякому желающему, особенно нам, доверчивым и охочим до героических подвигов мальчишкам. Так что с источником информации все четко и конкретно. А насчет поэтического и музыкального талантов, неожиданно проснувшихся в юном отроке, так это к Господу нашему Отцу Небесному. Это они еще не знают, какие я умею шашлыки готовить, и в картишки мастак, и еще множество всяких иных достоинств имею.
Придя в себя Федор Саввич вдруг огорошил меня неожиданным вопросом:
— А сами, Владимир, исполнить можете?
— Дык, можно, конечно. Неплохо было бы, если б инструмент какой нашелся баян, там, гармошка, аккордеон, на худой конец, гитара. Без аккомпанемента может не очень получиться, ибо голос у меня еще не очень уж окреп опосля ломки.
— Ну да, ну да, — пробормотал Гаевой и куда-то умчался. Отсутствовал он недолго, вскоре вновь появился с гитарой в руках, которую протянул мне со словами: — К сожалению, только это.
Гитара оказалась семиструнной, но это не беда. Испросив спичку у хозяина кабинета вывел с её помощью седьмую струну за пределы грифа. Затем перестроил полученную «шестиструнку» на испанский лад. Немного побренчал, чтобы привыкнуть: изобразил соло, взял несколько аккордов, поюзал баррэ. Акустика меня порадовала, звук чистый, громкий, то что надо. Оценив качество инструмента, вдарил по струнам и запел негромко задушевно:
К концу исполнения закаленный в кровавых битвах мужчина буквально рыдал навзрыд, не стесняясь собственных слез. Ну что же, я его понимаю. Передо мной реальный свидетель и участник тех событий, о которых повествуют замечательные стихи в сочетании с не менее замечательной мелодией. У самого аж горло перехватило, еле допел до конца.
Тут стоит отметить, что не один Федор Саввич оказался таким чувствительным. У сестрицы Машеньки лазоревые, как весеннее небо, глазенки потемнели и также на мокром месте оказались, и красивый слегка вздернутый носик время от времени хлюпал. А еще, как оказалось, в комнату привалило изрядное количество народа из соседних кабинетов и расположенной на первом этаже типографии.
Бурные аплодисменты, переходящие в овации, меня вовсе не порадовали, поскольку предвещали продолжение концерта, солировать на котором, несложно догадаться, предстояло мне. Так что пришлось Вовке Зубову исполнять песни российских и советских композиторов.
Стоит отдать должное главреду Гаевому. Надолго концерту затянуться он не позволил. Начальственным рыком разогнал народ по рабочим местам. После чего обратился ко мне с весьма заманчивым предложением:
— Владимир… как вас по батюшке величать?
— Прохорович, но это лишнее, Федор Саввич…
— А вот и не лишнее, сейчас, если вы не возражаете, мы заключим с вами Владимир Прохорович договор согласно которому вы передаете нашему издательству эксклюзивные авторские права на песню «На сопках Манчжурии», скажем, за пятьсот рублей. Текст и ноты будут опубликованы в самом ближайшем номере газеты. Помимо означенной суммы гонорара вам будет начисляться двадцать пять процентов от отчислений других изданий, коли те пожелают приобрести текст и ноты столь замечательного произведения. А они, я вас уверяю, пренепременно проявят заинтересованность.